Сollage.

..............

@темы: inquisitio, iconis

---

Инквизиция. Канон.

Вешается отдельной записью.
Собственно, эти два абзаца -
отражение философии Инквизиции в мире Ёсиды Сунао.

ROM II Iblis, перевод - mrs-skeeter

Благодаря почти нечеловеческой силе и доступу к Утерянным Технологиям, инквизиторы были одними из немногих, кто мог противостоять вампирам. Когда после Армагеддона наступили Темные Века, в Ватикане была создана целая система отбора и подготовки людей для борьбы с вампирами. Инквизиторами становились только самые одаренные бойцы, обладавшие к тому же непоколебимой верой. Спустя несколько веков большинство вампиров были изгнаны с занятых человечеством территорий, и из защитников инквизиторы превратились в «клыки церкви»: они направили свое оружие против еретиков, террористов и прочих противников Ватикана.

… но у инквизиторов была очень плохая репутация.
Все они попадали в Ватикан еще детьми, пройдя специальный отбор. Их растили в непоколебимой вере, и они были всецело преданы Богу и церкви – и считали врагом любого, кто хоть немного отклонялся от официальной доктрины. Инквизиторы гордились тем, что, не задумываясь, убили бы даже ребенка, получив от церкви соответствующий приказ.
И только в этом столетии ими были полностью уничтожены более двадцати городов.

@темы: canon, inquisitio

---

Сitati. Инквизиция. Канон.

Не удержался, начал собирать все свои любимые цитаты про Инквизицию.

Все авторские права принадлежат Ёсиде Сунао, перевод на русский осуществлен группой энтузиастов, коими я восхищаюсь безмерно.
Общество "Знание - силой!"

ROM II Iblis, перевод - mrs-skeeter

Это были три огромных воздушных судна. Бронированный корпус каждого венчал овальный газовый баллон более шестисот футов в длину. Даже без аккуратно выстроенных вдоль планшира пушек никто не принял бы эти корабли за пассажирские; к тому же на их пепельно-серых корпусах можно было рассмотреть герб: молот и две молнии.
- Vineam Domini - департамент Святой Инквизиции! Не может быть! Они должны были прилететь только завтра...
Катерина дрожала.
Корабли решительно шли на снижение, словно под ними было поле боя, а не посадочная полоса. Мигающие красные огни означали, что амбразуры были открыты, склады боеприпасов - отворены, а корабли - готовы к сражению. (о даа...)

- Говорит корабль департамента Святой Инквизиции, Рагуил, - раздался из динамиков сухой мужской голос. - Повторяю, это корабль департамента Святой Инквизиции, Рагуил. Диспетчер, вы меня слышите?
….
- Нет, - отрезал голос, убив последнюю надежду диспетчера. - Нам приказано расследовать совершенное в этом городе покушение на кардинала Сфорца. Согласно четвертому параграфу Устава Святой Церкви , муниципалитет не имеет права как-либо ограничивать наши действия, пока мы не уничтожим террористов. Следовательно, мы отказываемся выполнять ваши инструкции. Диспетчер, передайте другим кораблям, чтобы они убрались с дороги, иначе мы собьем их. Конец связи. (и все. И никаких разговоров.)

Начальник Бюро Инквизиции брат Пьетро был самым сильным и беспощадным рыцарем Ватикана. По приказу он хладнокровно убивал и врагов, и союзников. Четыре года назад, во время битвы за Богемию брат Пьетро в одиночку уничтожил поднявшую восстание армию еретиков-гуситов и две роты их пособников. (капелька биографии... приоткрылась завеса тайны)

- О боже, - ответил брат Пьетро, явно не испытывая ни малейшего страха или хотя бы смущения перед разъяренным кардиналом. Он продолжал говорить со своейственной ему пугающей вежливостью, известной далеко за пределами Ватикана. (Вот уж воистину - бояться следует тех, кто говорит, не повышая голоса. Грешен, не умею.) - Как мне было сказано, Ваше Преосвященство, обратившись к кардиналу Медичи, вы сами попросили полностью поручить заботу о вашей безопасности Бюро Инквизиции.

Инквизиторов, эту стальную силу, сметающую все на своем пути (хоть девизом бери)

- Мне жаль, но я не могу повиноваться, - незамедлительно ответил брат Пьетро. С тем же успехом Катерина могла бы отдавать приказы куску металла. - Хоть я и недостоин, Министр Инквизиции доверил мне это священное задание. И я не могу отложить его выполнение без соответсвующего приказа непосредственно от кардинала Медичи.
- Сумасшедшие псы, - еле слышно пробормотала Катерина. (Именно. Фанатики. Псы Веры. Гав на вас, кардинал. Гав на вас еще раз! *ликует*)

Все три воздушных судна наконец приземлились. Задние люки тут же широко распахнулись, и из кораблей высыпали вооруженные винтовками и автоматами солдаты в черных униформах. У каждого на берете сверкала серебряная кокарда Vineam Domini. Это были карабинеры - пользовавшиеся дурной славой антитеррорисические войска Инквизиции. Над ними возвышалась громадная черная тень - Голиаф I, управляемая компьютером новейшая модель танка. В прошлом году Ватикан запустил в эксплуатацию десять подобных машин. По мощности этот автоматизированный танк, созданный при помощи Утраченных Технологий, превосходил всю армию Карфагена. Голиаф был оснащен несколькими 50-миллиметровыми пушками и 30-миллиметровыми пулеметами, расположенными на двух турелях. (горжусь технопарком Инквизиции)

- Вы что, собираетесь развязать тут войну? Я немедленно свяжусь с кардиналом Медичи! Не думайте, что Бюро Инквизиции может творить тут все, что заблагорассудится, брат Пьетро! Я не позволю! - Закричала Катерина.
- Как будет угодно Вашему Преосвященству. Только вот... - Теперь голос Il Ruinante звучал так тихо и мягко, что вролне мог бы успокоить плачущего ребенка. - Вчера кардинал Медичи покинул Рим для проведения нескольких официальных инспекций. Думаю, к тому времени, когда вы свяжетесь с ним, я уже успею выполнить свое задание. (И самое главное - сплоченность коллектива!)

Авангард немедленно бросился выполнять приказ. Вскинув ружья, солдаты рванули вверх по лестнице, как хорошо натасканные собаки. (псы Господни-то)

Обладатель голоса был одет в длинный серый монашеский плащ, скрывавший его фигуру. Определить пол нежданного гостя по его внешнем виду было довольно трудно , однако голос, звучащий из-под закрывавшего все лицо шлема, был, несомненно, мужским. (Это про Орсини. Маттиас, молчать.... Молчать, я сказал!!! Я еще на отошел от сгенерированного "А в манге у Петра стан точно девичий".)

- Я начальник Бюро Инквизиции брат Пьетро, так же известный как Il Ruinante, - представился монах, перехватив поудобнее огромный молот (скример, я так понял), по виду весящий чуть ли не больше него самого. (Сильный, стало быть, инквизитор.)

В голосе брата Пьетро совершенно не звучало угрозы – только безграничная уверенность в своих силах и в успехе.

- Господь направляет меня! Покуда Он со мной, я не буду побежден! И если ты будешь препятствовать выполнению моей святой миссии, значит, битва неизбежна! (пошли речевки... Как я ими наслаждаюсь.)

- Хм. Стреляешь ты, конечно, отлично, но пистолеты для меня не угроза, - заметил Пьетро, со спокойной улыбкой помахивая Скримером. (Скример вправо, скример влево...)
Затем инквизитор одним движением сорвал с себя остатки того, что некогда было его сутаной, и Авеля на долю секунды ослепил стальной блеск.
- Это…
Тело начальника Бюро Инквищиции было защищено сверкающими серебристыми доспехами – и, судя по тихо жужжавшим электрическим моторам на некоторых их частях, доспехи явно были не обычными. Откуда-то из-за спины Пьетро вырастали четыре механических «руки», каждая из которых держала по щиту с нарисованным на нем крестом.
- Бронированные доспехи? Но..
- Это не просто бронированные доспехи. Это моя личная автоматизированная боевая система «Одеяние Господа». И любая атака бессильна против нее! – Объявил Пьетро. Четыре щита уже выдвинулись вперед, закрывая его тело от пуль. (вот это называется - техника и технологии!! Плюс Вера, и так по мелочи...)

- Да он просто психопат! – Пробормотал Авель (И как ты догадался?)))

Однако выкрики солдат неожиданно перекрыл грозный рык, который вполне мог бы принадлежать раненому льву:
- Стойте! Это священная битва один на один! Никто не смеет в нее вмешиваться!
Начальник Бюро Инквизиции решительно поднялся, не обращая ни малейшего внимания на безвольно повисшую правую руку.
- Я должен извиниться, отец Найтрод, - обратился Пьетро к стоявшему на лестнице противнику. Судя по голосу, монах говорил абсолютно искренне. – Кажется, я недооценил тебя и был опозорен. Так Господь покарал меня за мою гордыню.

... Вероятно, плескавшаяся в небольшой бутылочке голубая жидкость была каким-то лекарством. Усовершенствованный солдат поднес ампулу к специальному разъему для инъекций, который находился у него на шее.
....
Авель озирался вокруг в поисках своего противника, который двигался прямо как…
- Прямо как ускоренный вампир, правда?- Спросил Пьетро.
....
- Я только что принял специальное средство, ускоряющее работу нервной системы, - лениво пояснил Пьетро, готовясь нанести священнику новый удар. – Бюро Инквизиции разработало его для сражений с вампирами, но сегодня мне впервые действительно пришлось применить его в бою. (вот и открылась еще одна разработка Департамента)

- Хм, да как вообще этот священник посмел бросить вызов Начальнику? Этот придурок просто не знал своего места! – Добавил офицер.
- Не потешайся над мертвыми. Этот человек тоже посвятил свою жизнь Богу, вере и церкви, - возразил Пьетро.
- Что? – Удивленно переспросил офицер.
Пьетро принялся отчитывать растерянного командира карабинеров:
- Да, он стал у нас на пути – из-за дурацкого спора между нашими департаментами и, конечно, из-за собственной глупости. Однако не стоит забывать, что при этом он служил Богу и церкви, и что он всем сердцем верил в справедливость отданных ему приказов. И теперь, после битвы, как служитель Господа я обязан простить его и помолиться за упокой его души. Люби врага своего. Аминь.
- Слушаюсь. (Всех разнес. Дисциплина, дез! Прежде всего.)

RAM III Judas Priest
перевод: Den Pietro, бета: Аликс Альберти

- Простите, Ваше Высокопреосвященство, - прерывал его голос, одновременно сдержанный и агрессивный. .... - Сестра Паула по вашему приказанию прибыла.
.....
"Сестра Паула из Бюро Инквизиции, второе по значимости лицо в Бюро - после его руководителя, Брата Пьетро, целеустремленная особа, которая в значительной степени изменила структуру этой организации". Благородного римского дворянина Пьетро за глаза часто называли "Вепрем". А эта женщина по прозвищу Леди Смерть наводила ужас на тех, кто выступал против Ватикана… или скорее на тех, кто выступал против Франческо. Однако выражение лица монахини со столь страшной репутацией было на удивление нежным.
- Ваше Высокопреосвященство, срочное сообщение пришло из герцогства Богемия, - тихо, почти шепотом произнесла Паула, спокойная, точно библиотекарь.

RAM II - Overcount
перевод - Den Pietro, бета - Аликс Альберти

Между седым священником и колоколом стояла тень. Черты лица полностью скрывала маска. Несмотря на раннее лето, человек был укутан с ног до головы в монашескую одежду. Он держал два прямых меча, скрестив их перед собой. Пуля Абеля застряла между их лезвиями. (Яков)
Внезапно другая тень возникла рядом с Авелем. Несмотря на маску, Авель понял, что это женщина – ее фигуру не могли полностью скрыть пепельные монашеские одежды. Тонкие иглы, зажатые в ее пальцах, вонзились в шею Авеля. (Симона? Или же Паола?)
….
Работая непосредственно на Министерство Доктрины, инквизиторы, воины-священники, истребляли всех врагов веры. Они были клыками церкви - самые могущественные разрушители в Ватикане. (снова можно в девизы!)

Про Франческо ди Медичи.

RAM-III, Know Faith
Перевод - Catarina Sforza, Бета - zlaya_panda

- Вне зависимости от содержания вашей просьбы, она никаким образом не может быть удовлетворена, - баритон главы Бюро Инквизиции Франческо ди Медичи звучал жестко и беспощадно, как будто скрывал в себе несгибаемый клинок.

... утонченный альбионский профиль кардинала...

С каждым мгновением громадная и отлично налаженная машина войны неумолимо набирала обороты. В ее механизме не оставалось места для того, чтобы встроить туда инородное тело под названием АХ. (военная поэтика...)

- Мы не спасаем Папу. – произнес Франческо, не колеблясь ни секунды. И угрюмо добавил: - Если случится худшее и Алессандро будет убит – это будет для Ватикана весьма незначительной утратой. (Хоть и жаль понтифика чисто по-человечекси, но кардинал абсолютно прав в этом вопросе. Пока Алессандро был в Риме - он был гарантом некоей стабильности и равновесия. Но когда его похитил "Новый Ватикан"...)

ROМ-I The Star of Sorrow, перевод - mrs-skeeter
Его манера говорить была властной и уверенной. Мужчина был облачен в красное одеяние кардинала и походил на бесстрашного военачальника, готового сражаться на передовой вместе со своими солдатами.
Это был герцог Флорентийский, кардинал Франческо ди Медичи, незаконный сын предыдущего и сводный брат нынешнего Папы Римского. Он занимал пост Главы Департамента Святой Инквизиции и являлся командиром Военных Сил Ватикана.

@темы: canon, inquisitio

---

Аvulsio.

- Моя вина, моя величайшая вина…
Тихий шепот отдается от пустых каменных стен одинокой часовни на окраине Рима. Покрытые пылью скамьи, разбитый витраж, через который набежали желто-пожухшие от осеннего дождя листья.
- Господь мой, каждый прожитый день становится для меня испытанием, и мне стыдно, что он не наполнен радостью служения Тебе…
Не нужны ни свечи, чтобы осветить помещение, ни исповедник, чтобы принять отчаянную мольбу, – каяться Орсини привык лишь перед собой да перед ликом Христа.
- Господь мой, прости… Ослепленный, я шел к цели и не оглядывался на тот мир, что оставляю за собой. Я всегда считал свой путь единственно верным, ибо все мои деяния были подчинены лишь служению Тебе. Господь мой, неужто я ошибался?!...
Отчаяние в тихих словах. А по щекам – две тонкие блестящие дорожки. Интересно, знает ли кто-нибудь из Бюро, что Великий Инквизитор может плакать от Бессилия?...
- Я так близок к пропасти, Господи… Я запутался и отчаялся следовать путем, что Ты назначил мне. И это – моя величайшая вина…
И так неважно, что не соблюден ритуал… Он всегда считал, что ритуал – лишь внешнее оформление, которым можно пренебречь.
- Я так привык идти по грани между безумием и преданностью, что перестал различать ее… Господи, я слишком привык терять. Я всегда считал привязанность чуть меньшей слабостью, чем слабодушие. Любые близкие отношения – это привязанность, а привязанность – это всегда отречение от служения Тебе. Я так считал. Всегда. До недавних пор…
Мужчина ежится от несуществующего холода, пробирающего его до самой бессмертной – быть может! – души.
- Господь мой, безумие застилает глаза… И я боюсь. Я стал бояться потерять… Господь мой, я столько раз ломал свое сознание, что уже устал считать, но Ты всегда был рядом, помогая, придавая сил… Я устал, Господи. Я боюсь не выдержать следующего раза. Это так тяжело – каждый раз начинать дорогу от Исхода, с первого шага.
Инквизитор вскидывает голову, с мольбой и безнадежностью вглядываясь в пустые глаза распятого Спасителя.
- Я не жалуюсь, нет, Господи… Я благодарен за каждый миг, за каждую минуту, что Ты позволил мне прожить после…
Дыхание прерывается кашлем пополам с рыданием.
- За каждое испытание. Они ломали. Они делали меня сильнее, и я поднимался, чтобы идти, во имя Церкви, и во имя Тебя… Я стал сомневаться. И мое сомнение – величайший грех пред глазами Твоими…
Судорожно сжатая на плотной ткани рука. В кулаке колется памятью кусочек металла.
- Господь мой, я устал терять… Если Ты наказываешь меня, то почему – отнимаешь самое дорогое у тех, кто доверился мне?... Мне больно знать, что за мои прегрешения расплачиваются невинные.
Стальные пальцы комкают ткань, сжимая крестик и солдатский медальон, что носит инквизитор у сердца. Напоминанием, немеркнущей памятью.
- Господи, неужто вина ребенка, сбежавшего с воскресной мессы, была столь велика? Но я более не ребенок, позволь мне самому платить по счетам!
Он не кричит. Не повышает голоса. Но молит столь искренне и страстно, что ветер замирает, пораженный болью в голосе человека.
- Я стал бояться терять, Господи… Рольф… - он не выдерживает, и всхлип прорывается сквозь истовый шепот. – Я виноват перед ним. Он умер, спасая неразумного мальчишку. Я виноват перед тобой Господи. Но я прошу Тебя, я молюсь за него – каждую ночь… Я снова стал бояться остаться один. Господь мой, все, к чему я прикасаюсь – обречено на гибель.
Орсини не замечает, что начинает раскачиваться на месте, прикусив губу – еще не до крови, пока еще нет.
- Рольф мертв. Лишь потому, что я принял на себя ответственность за его поступки. Аники… Дуо… Он… Я убиваю его своим безумием, Господи! Ненависть и отчаяние сжигают меня, страх подхлестывает безумие, и оно опаляет невинных. Господь, неужто таково мое испытание? Мое наказание. Вериги длинною в жизнь…
Заледеневшие пальцы прижимают к искусанным губам медальон с выбитым 20-значным номером. Первая потеря, ставшая шагом на пути к искуплению.
- Мариус… ни в чем не был виноват. Разве лишь в том, что он оказался на пути безжалостной машины правосудия, что обрушила свою мощь на еретика, волею случая – его лучшего друга. Мое безумие опалило и его… Господи, стоит ли мне отказаться от мирской жизни – во всех ее проявлениях? Станет ли это позорным бегством? Господь мой, я в смятении…
Разрушитель… Сколь иронично и издевательски звучала привычная кличка первого рыцаря Ватикана сейчас. Воистину, он превращал в руины все, к чему прикасался. Он не умел хранить… Лишь уничтожать.
- Господь мой, я каждую ночь прошу за него… За его стойкость, за доверие и за ту боль, что ему пришлось вынести. Он сильнее меня в тысячу раз… он ни разу не усомнился в Тебе.
Острый край металлической пластинки режет подбородок, но мужчина не замечает.
- Господи, я прошу Тебя за всех тех, кого убивал и кого еще буду вынужден убить. Они ни в чем не виноваты перед ликом Твоим… Мое сомнение – причина их гибели. Я уничтожаю, ибо слаб. Ибо сомневаюсь и боюсь. Господи, я слишком многое совершил в отчаянной попытке исправить то, что натворил некогда… И моя привязанность – расплата. Я стал беспомощен перед Тобой. И перед своими чувствами. Я одержим, Господи, но самоубийство – грех, и сомнение одолевает меня. Прошу, помоги… Я боюсь сотворить больше зла, нежели уже принес в этот мир.
Алая капелька падает на пыльный пол, и Орсини отрешенно провожает ее взглядом.
- Господи, по какой же грани я иду? И есть ли она – грань? Я шагнул за пределы Веры в попытке спасти брата. Спасти… именем демонов, чьи имена писал в полумраке пентаграммы. Это ли не грань? Я перешел ее, Отец. Прошу, пусть кара Твоя падет лишь на меня. Это – единственное, о чем я прошу Тебя. Только на меня, Господи. Достаточно требовать возмездия с безвинных, Отец…
Ночь проходит, сумрак отступает… Но мужчина все еще стоит на коленях перед алтарем, отчаянно шепча слова молитвы пополам с именами тех, за кого просит инквизитор. Есть ли разница перед Господом, за кого просить? Нет. По крайней мере – для инквизитора, чьим первым искуплением и потерей стала машина-убийца, отчаянной привязанностью - киборг с глазами ребенка, а одержимостью – маг-чернокнижник…

@темы: memoria, insania

---

HC II X.

Тоже - самое любимое - из Gunmetall.

..............

Братья... А Дуо-то старше выглядит. Трес на его фоне - совсем ребенок.

@темы: canon, iconis

---

Orsini. Нарезка с манги.

Любимое. Самое-самое.

....................

@темы: canon, iconis

---

Брат Маттиас, вы прекрасны. (Act 44).

...............

@темы: inquisitio

---

Собственно, та самая комната с камином, который так понравился брату Мариусу.

@темы: RPG, acta diurna

---

Братику-саботажнику.

Часть 1.

Утро брата Петра началось с премерзкого вопля будильника на тумбочке, который кто-то очень заботливый не забыл завести. Это при том, что глава Инквизиции НИКОГДА не пользовался этим достижением цивилизации, так как просыпался всегда сам. С точностью до десяти минут. «Дуо…» - мысленно простонал Петр, отправляя ни в чем неповинную технику в стенку. «Ну зачем еще…» Полежал с минуту, приподнявшись на локтях и отрешенно глядя на угол подушки. Вчера – точнее, сегодня – лечь ему удалось уже под утро, когда заря высвечивала нечеткие границы деревьев в саду и конька крыши с парой гордо качающихся стальных антенн. В этом аспекте привезенный вчера Мариус Лос был гораздо счастливее инквизитора. Вымотанный переездом – пусть весьма коротким, но для непривыкшего к полетам брата весьма утомительным – Мариус уснул еще в вертолете. Впрочем, Петра это вполне устраивало – остаток ночи и начало утра он провел на кухне с Дуо, выясняя, чем «кормили» Мариуса в монастыре, столь похожем на больницу с принудительным лечением, и как это можно исправить. К началу четвертого первый вопрос был решен, а второй – отложен в сторону за неимением иных предложений кроме как «тишина, покой и отсутствие стрессов». Великий Инквизитор в кровать свалился, не раздеваясь… Что и позволило ему быть готовым к новому – и, как ожидалось, весьма тяжелому – дню ровно через 30 секунд после перехода в вертикальное положение.
Под будильником, а точнее, там, где он раньше стоял, обнаружилась записка, по каллиграфическому почерку идентифицированная как Варфоломеевская, с перечнем лекарств Мариуса, дозировки и времени приема. Будильник прозвенел ровно за пять минут до первого назначенного времени…
К бескрайнему удивлению инквизитора, протянутый набор разноцветных капсул Лос выпил без пререканий и вопросов. Даже «спасибо» сказал. За что, правда, Петр так и не понял, ибо сам таблетки не переваривал даже на вид. Ну да, впрочем, похоже, в монастыре неплохо умели внушать понятие о смирении и послушании...
А вот дальше для инквизитора начался настоящий кошмар. Нет, умытый и переодетый в свою прежнюю, «гражданскую» одежку, Мариус вел себя тихо. Слишком тихо. И ходил за братом своим чуть дли не хвостом, чему-то задумчиво улыбаясь… Орсини поймал себя на мысли, что – если бы не Саргис – то в половине случаев как минимум он бы приближения Лоса не услышал. Мужчина появлялся как призрак, останавливался неподалеку и следил, не отрываясь, за хозяином домика, словно насмотреться не мог. Но не заговаривал первым… Видать, и этому в монастыре обучили.
«Не трогай его, Петер, пусть освоится. Может, даже молчать, дичиться первое время будет», - вещал Дуо со знанием дела, кося карим глазом на бывшего воспитанника. Орсини и не трогал… пару раз заговорил, правда, спрашивая, что случилось, что хочет брат, но в ответ получал лишь одно – «Ничего, командир, простите, я вам мешаю?..» Оставалось лишь вздохнуть и покачать головой.
_ _ _ _ _

К вечеру нервы Орсини были взвинчены до предела. На Мариуса нельзя было кричать. Необходимо выбирать слова, ибо от каждого неосторожной фразы мужчина сникал, низко опускал голову и более походил на ребенка-побродяжку, нежели на бывшего сотрудника Бюро. Порывистому и нетерпеливому инквизитору приходилось следить даже за своими движениями – от каждого резкого жеста эффект был аналогичный. Петр тихо закипал… Благо сдружившийся наконец с Саргисом монашек устроился на облюбованном крылечке и блаженной улыбкой скармливал белоснежной бестии печенье. Волчара блаженствовал не меньше – насколько мог судить инквизитор по усыпанной крошками морде.
Воспользовавшись временной передышкой, Орсини решил таки выплеснуть накопившееся раздражение – и желательно в мирных целях. Посему светловолосый мужчина прихватил топор и, выйдя через черный ход, отправился рубить дрова для камина.
О да, о камине следует сказать особо. Дело в том, что небольшой – по меркам прежнего хозяина – домик имел две достопримечательности. О первой – высокотехнологично оборудованном подвале, могущем совмещать штаб и мини-тюрьму одновременно – Мариусу лучше было не знать. А вот вторая – шикарный камин в центральной комнате, служившей по совместительству гостиной – привела монашка в такой восторг, что он даже осмелился спросить, действующий ли он? Орсини в ответ кивнул, мысленно пообещав Лосу дровами заняться сегодня же. Обещание следовало выполнять, и Петр направился совмещать необходимое с долженствующим…

@темы: RPG, acta diurna

---

Органист.

Какая первая ассоциация приходит в голову человеку, когда он слышит – или произносит – слово «орган»? Быть может, величественность, быть может, соборность. Быть может – одухотворенность и трепещущие от напряжения струны. Кто-то видит перед собой готические храмы Вильнюса, кто-то вспоминает тяжелые своды церквей, сквозь века несущие громоздкость и в тоже время торжественность барокко.
Глубокие, искренние звуки, способные связать воедино и холод зимних ветров, и нежность первоцветов весны, и терпко-пряный аромат осенних букетов. Способные примирить и тревожный гул военного времени, и праздничность воскресной мессы. Способные… Нет, не так. Соединяющие. Протянуть нить от прошлого, от средневековых улиц – к настоящему и будущему, к Campo de' Fiori, такой мирной сегодня. А ведь не на ней ли веками устраивались публичные казни?...
Стой. Остановись. Зачем вспоминать о чьей-то боли в то время, когда звучит музыка? Ее нельзя назвать громкой – но в то же время она поглощает, опустошает все вокруг, и заполняет вновь – но уже своей силой, неостановимой мощью. Музыка способна созидать и разрушать. Она может низвергнуть или вознести. Руинами лежат сейчас здания в Барселоне, рискнувшие подняться на пути оживших и рванувшихся на свободу нот…
Не потому ли человек, играющий на органе, во все времена привлекал внимание, был окружен некоей завесой таинственности и мистицизма? Тем более, когда скользящие по углам тени с такой легкостью уверяют случайного посетителя собора в истинности его предположений. Вряд ли органист задумывается о том, есть ли у него слушатели. Он играет для себя. И еще, быть может, – для ночного беззвездно-ветреного неба за стенами собора.

… Величаво парящие под сводами собора звуки совершенно заглушают гул шагов идущего по каменным плитам человека, подпускают нарушителя незамеченным. На плечи органиста ложатся тяжелые ладони, а визитер, помедлив, замирает за спиной играющего мужчины. Ему кажется очень правильным стоять вот так – чуть прикрыв глаза, наслаждаясь грозящей поглотить мелодией и рассеянно следить подрагивающей от шаловливого сквозняка черной прядкой, змейкой свернувшейся на белой перчатке с гербом Инквизиции.

И. С. Бах, «Фантазии», фуга соль-минор.

@темы: insania

---

Некогда набросанный кусочек, кажущийся отчасти продолжением "Рун".
Но только отчасти.

* * *
Исаак не знает, смеяться ему или плакать, когда раздается грохот с размаху открытой двери в его покои. Ибо только один человек осмеливался ТАК обращаться с вещами второго в Ордене.
- Инквизитор, дверь открывается в коридор, - не удерживается он от замечания, с запозданием понимая, что провоцирует новую стычку.
- От-кры-ва-лась! – с удовлетворением декламирует Петер, возникая в проеме лаборатории. Следом раздается цокот коготков по каменным плитам – «эскорт» имени Гудериана отставать не намеревается.
Вообще, маг уже в который раз удивлялся способности светловолосого инквизитора ставить в тупик всех окружающих. В данном случае тем, что за менее чем двое суток он умудрился «подружиться» с волчьей стаей телохранителя Кемпфера. Точнее, с несколькими четырехпалыми красавцами, которых Reißzahn приставил к «гостю» своего хозяина. Первые пару часов Исаак, презирая себя за мелочность, просто наслаждался явным раздражением инквизитора, а вечером понял, что положение, которое он слышал, будучи еще в плену у Ватикана, - не суть теорема, но аксиома. «Петер – это Петер». Неповторим, непредсказуем. К началу восьмого оборотня зажали в уголке лаборатории и, указуя дланью на парочку серых, вопросили: «Так, ты их мастер?!» - а, получив заторможенный от удивления кивок, потребовали: «Разреши своим естественным волкам брать у меня пищу. Да не собираюсь я их травить!!!». Исаак срочно изобразил абсолютную задумчивость над пентаграммой, тщательно пряча улыбку в печатке. «Петер – это Петер». Аксиома.
Кемпфер машинально тянется за сигаретой, но затянуться на успевает.
- Не смей курить! – обрушивается на несчастного чернокнижника гнев воина Господня. «И кто у кого, спрашивается, в плену?!» Исаак медлит, держа огонек на ладони, но не прикуривая. «Прекрасен в гневе… И чем яростнее, тем прекраснее. Мой инквизитор».
Романтичную обстановку разрушает тихий чих. Один из сопровождающих – молодая волчица с черной полосой на спине - потешно трет морду лапой, с невыразимым укором глядя на сигареты. Орсини улыбается, садится на корточки и обнимает зверя за шею. А Исаак не знает, смеяться ему или плакать…

@темы: haeresis, acta diurna

---

Phrasis.

1. Истинное бессмертие человек может обрести, лишь жертвуя собой во имя будущего.
2. Единственная человеческая роскошь - это роскошь человеческого общения. Сент-Экзюпери
3. Человеку никогда не постичь того зла, которое он творит. Ларошфуко
4. Кто не знал любви, тот все равно, что нежил. Жан Батист Мольер
5. Мы никогда не ссоримся. Это называется противостоянием. (это про нас с Маттиасом?)
6. Безумие – знак избранных. В. Шекспир.
7. Мнения наших врагов гораздо ближе к истине о нас, чем наши собственные мнения. Ларошфуко.
8. Противник должен считать себя побежденным до того, как начнет сражаться. Геринг.
9. Зачем поддаваться унынью, когда есть другие замечательные грехи. (тоже Маттиасу)
10. Одно дело инструкция, а другое – конструкция. (ему же)
11. Все страсти хороши, когда мы владеем ими, и все дурны, когда мы им подчиняемся. Жан Жак Руссо.
12. Напрасно думать, что резкий тон есть признак прямодушия и силы. В. Шекспир.
13. Половина беспокойства в мире вызвана людьми, пытающимися принимать решения до того, как они получат достаточную информацию, обуславливающую эти решения.
14. Самые серьезные события часто случаются благодаря совершенно незначительным фактам. Паскаль.
15. Самый опасный противник – тот, кто и в гневе смеется.
16. Всем нам улыбается смерть, мы же лишь можем улыбнуться ей в ответ. Марк Аврелий.
17. Самой лучшей армией Наполеон называл ту армию, в которой каждый офицер знает, что делать при данных обстоятельствах. Е.В. Тарле «Наполеон».
18. Истинная любовь – вещь очень тонкая. Ее пламя мерцает как блуждающий болотный огонек, и, танцуя, уносится в сказочные царства радостей. Оно же бушует как огонь в печи. Увы, как часто оно питается ревностью. Теодор Драйзер «Сестра Керри».
19. Не худо иметь друзей везде – в раю, и аду. Ведь не знаешь, куда попадешь. Д Уриель Акоста, (хм, ну и «избранное» у служителя Господа).

@темы: memoria

---

Фотоотчет. Как Инквизиция DeviantArt инспектировала.

______________

@темы: inquisitio, fraternitas, iconis

---

Заинтересовало. Вопрос на одном из форумов звучал так "Может ли рок-музыка быть христианской?"

"Согласно тому, что понимается под термином - христианский.
1. Христианский - значит тот, который используют христиане. Да, в таком случае есть достаточно христиан, которые слушают, исполняют и создают рок-музыку.
2. Христианский - значит тот, который санкционирован христианской церковью. Тоже да, так как есть целый ряд христианских церквей, которые признают рок-музыку. Хотя есть ряд церквей, которые не считают рок-музыку приемлемой для своей паствы.
3. Христианский - значит тот, который имеет христианские слова. Да, есть значительное число рок-групп, которые поют песни с христианскими словами.
4. Христанский - значит тот, который во всем соответсвует духу Иисуса Христа. В таком случае - нет.", как заявляет большинство непримиримых товарищей

Есть еще сильнее.
"Некоторые рок-певцы исполняют под рок-музыку отрывки из Священного Писания, но от этого их музыка не становится более святой. Просто сатана знает, что цитируя Писание он может легко соблазнить верующего человека. Он пытался цитированием Писания склонить ко греху даже Иисуса Христа (Мф 4:6). Он использует многочисленных лжеучителей и лжепророков, которые произносят красивые евангельские слова, но уводят людей от спасения в погибель. Прочтите Мф 7:22,23 (цитирую: "22. Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?23. И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие.") и подумайте, не подходят ли они к исполнителям рок-музыки? То, что делают рок-музыканты, есть беззаконие. Но погибнут не только те, кто творят эти соблазны, но также и те, кто следует за таковыми. "
При этом тут же тот же автор оговаривается (так и хочется добавить - "трусливо") "Я не спорю с тем, что через рок музыку можно прийти к Богу. Господь использует самые различные пути для того, чтобы достичь человека."

Категорически не согласен. У каждого свой Путь. В том числе - и рок-музыка. Можете сжечь. *Включает "Новый Иерусалим" и откидывается на стуле в ожидании вердикта суда Конгрегации.*

---

Сaerimonae.

Помимо таинств в Церкви существуют многочисленные священнодейственные обряды (говоря о них во множественном числе, можно использовать также слово “сакраменталии”). Согласно определению Конституции II Ватиканского собора “О богослужении” (ст. 60) священнодейственные обряды – “священные знамения, которыми по некоему подобию таинств обозначаются и по молитве верных воспринимаются главным образом духовные плоды. Через них люди получают расположение к принятию главнейшего действия таинств, и освящаются различные жизненные обстоятельства”. В отличие от таинств сакраменталии установлены не Христом, а Церковью; кроме того, в них не подается так же непосредственно, как в таинствах, благодать Святого Духа, но церковной молитвой они подготавливают человека к ее принятию и располагают к сотрудничеству с нею.
По словам той же Конституции “О богослужении” (ст. 61) “у верующих, имеющих должное расположение, почти каждое жизненное событие освящено божественной благодатью, проистекающей из Пасхальной тайны страстей, смерти и воскресения Христа, от Которого черпают свою силу все таинства и сакраменталии; почти всякое достойное использование материальных вещей может быть направлено к освящению человека и прославлению Бога”. Поэтому среди сакраменталий важное место принадлежит различным освящениям и благословениям, посредством которых молитвенно испрашивается благословение Божие на людей или на различные материальные вещи (предметы, вещества и т.п.) для их дальнейшего плодотворного использования во славу Божию и для блага людей – либо в церковном культе, либо в повседневной жизни верующих; благословляемые предметы могут быть как культового назначения (кресты, иконы, медальоны), так и чисто бытового (дом, транспортное средство, семена, пища).
Применительно к освящениям в русском языке используется глагол освящать что-либо (совершенный вид – освятить), а к благословениям – благословлять/благословить кого-либо/что-либо; страдательное причастие совершенного вида от глагола благословлять – благословенный (и в ни коем случае не “благословлённый”!!!); сам момент, когда кто-то кого-либо или что-либо благословляет, равно как и само производимое при этом действие не следует именовать иначе, нежели благословение (а не “благословление”!!!).
К числу освящений относится, в частности, освящение храма, освящение алтаря, освящение воды (оно называется также водосвятием; воду, над которой был совершен этот обряд, следует называть освящённой водой), освящение мира для использования его в таинстве миропомазания и некоторых других обрядах, совершаемое епископом перед Пасхой, освящение креста, освящение иконы.
В числе благословений – благословение епископом елея оглашаемых и елея больных, благословение пепла в Пепельную Среду ( за которым следует возложение пепла (пепел возлагается на головы верным, посыпается на головы: существует глагол “посыпать голову пеплом”), благословение пасхальной пищи, многочисленные виды благословений людей в различных жизненных ситуациях, благословений предметов культа, предметов труда и повседневного быта, а также домашних животных и сельскохозяйственных растений.
В некоторых случаях между благословением и освящением отсутствует строгая грань, и применительно к одному и тому же обряду может быть использован и тот и другой термин.
К числу наиболее важных элементов при совершении обрядов различных благословений и освящений относится, помимо молитвы, крестное знамение (предстоятель осеняет крестным знамением то, что освящается, того, на кого призывается благословение, или то, на что призывается благословение). Зачастую при благословениях совершается окропление освященной водой (предстоятель окропляет освященной водой благословляемых людей или благословляемые предметы).
К сакраменталиям относятся также различные посвящения людей Богу, а также посвящения людей для того или иного служения.
К числу первых относится обряды, связанные с монашеством или иными формами посвященной жизни: это, в частности, обряды посвящения дев, а также обряды принесения обетов. (Применительно к монашеству Латинской Церкви не вполне корректно использовать термины “постриг” и “пострижение”, поскольку зачастую никакое пострижение волос не имеет места. Поэтому в отношении принимающего монашество правильнее говорить “принесение обетов”: применительно к обетам используются глаголы принести, дать обет/обеты. В отношении церковной власти в таких случаях говорится о “принятии обетов” с ее стороны: принять обеты). Принесение монашеских обетов может называться также принятием монашества. Принятию монашества предшествует вступление в новициат, или поступление в послушничество. Следующей ступенью оказывается принесение временных монашеских обетов, а затем, по прошествии какого-то времени – принесение постоянных монашеских обетов. (Среди других обрядов, связанных с принесением монашеских обетов, следует отметить торжественные обеты, а также периодическое обновление обетов, подобное обновлению верными обетов крещения в Пасхальную ночь или обновления священниками перед Пасхой обетов, данных ими при рукоположении). На определенных ступенях подготовки к принятию монашества важную роль имеет во многих монашеских орденах и конгрегациях обряд облачения в монашеские одеяния; в женских монашеских институтах это может дополняться обрядом возложения покрова.
К числу обрядов посвящения людей для различных церковных служений относятся, в частности, поставление во чтеца и поставление во аколита, совершаемое епископом.
Среди сакраменталий важное место принадлежит также различным экзорцизмам – обрядам изгнания злых духов. Торжественный обряд изгнания бесов с целью освободить человека от одержимости темными силами, именуемый великим экзорцизмом, может совершаться только священником с разрешения епископа, при строгом соблюдении установленных Церковью правил. Малые экзорцизмы входят в некоторые обряды подготовки к таинству Крещения (традиционно они входили также в обряды освящения и благословения различных материй: воды, елея и др.).
К сакраменталиям относятся, наконец, различные заупокойные обряды, посредством которых Церковь препоручает Богу своих умерших (усопших) чад и молится о спасении их душ. Церковный обряд молитвы над телом усопшего и прощания с ним в храме называется отпеванием, а последние обряды, совершаемые на кладбище – погребением. Совокупность этих обрядов именуется Чином Погребения. Помимо этого существуют обряды поминовения усопших (поминальные обряды).

@темы: doctrina

---

* * *

Брат, подымайся с истертых в молитве ступеней -
Небо молчит, до него еще так далеко.
Что моя боль - перед болью трехсот поколений?
Что твоя скорбь - перед скорбью бессчетных веков?
Jackal

"Брат, поднимайся с истертых в молитве ступеней.
Брат, поднимайся..." Ну что ж - поднимаюсь с колен.
Время для веры? Но есть времена для сомнений.
Время хранить? Но приходит пора перемен.

"Брат, поднимайся..." шепнули холодные губы,
"Брат, поднимайся..." ответила им тишина,
"Брат, поднимайся..." горланили медные трубы,
"Брат, поднимайся - не время для скорби и сна".

Я поднимаюсь. Холодные блеклые тени
Пляшут безумную пляску, куда-то зовут.
Алые пятна на черном граните ступеней,
Здания дней рассыпаются горстью минут.

Я поднимаюсь - и делаю шаг на дорогу,
Больше не веря надеждам, делам и словам,
Делаю шаг - и с мольбою к далекому Богу
Я начинаю крестовый поход к небесам.


Инквизитор

Факел чадит в руке
Вниз уходят ступени,
Тишину галлерей
Вдруг разрывает стон
Луч луны на клинке.
Я встаю на колени:
Господи! Пусть скорей
Будет путь завершен.

Я ненавижу сталь
И мастерство убийцы,
Дыбу, огонь и кровь,
Камер подземных мрак,
Мне ни о чем не жаль,
Если все повторится,
Сделаю выбор вновь,
Зная, что будет - так.

Вижу, как наяву,
Над беззаботным миром
Медленно поднялась
Темной фигуры длань.
Я для того живу,
Чтобы не победила
Тьма. Не пересекла
Нашего мира грань.

И потому сейчас
Снова в подвал спускаюсь,
Снова - сталь и огонь,
Вновь - нанавистный труд,
Что ж - презирай меня,
Но я ни в чем не каюсь,
Те, кто придут потом
Может быть нас поймут.

Гарет, "Свет мертвой звезды"

@темы: lyra

---

Руны.

- Что хочешь сделать? – в голосе инквизитора нет ни страха, ни даже беспокойства. Только искренний интерес к происходящему.
- Ничего, что повредило бы твоей жизни и здоровью, - не поймешь, насмешкой звучит ответ или серьезно. Петер хмурится, насмешек над собой он не переносит, даже от коллег, а уж тем более – не от них.
- А не моей? – уточняет он, и теперь уже хмурится Исаак. Дотошность дознавателя может утомить кого угодно, в том числе и второго по рангу в Ордене. Все-то ему надо знать…
- Будь добр, вытяни руки вперед, - в голос мага практически спокоен, но стоящий у двери Гудериан улавливает легкий оттенок раздражения, и делает шаг вперед, готовясь покарать чересчур разговорчивого инквизитора. Но, поскольку на него не обратили внимания, отступил обратно, недоумевая, отчего мастер склонен позволять врагу столь многое.
- Ты не ответил, - Орсини пожимает плечами и выполняет просьбу, протягивая руки ладонями вверх, совсем уж недоуменно вздергивая брови, когда аристократически тонкие пальцы расстегивают рукав и на несколько оборотов закатывают белую ткань рубашки. А вот это мгновение хотелось бы продлить подольше… «Со стороны напоминает ненавязчивую заботу, а уж никак не подготовительные мероприятия по проведению ритуала черной магии», - иронично решает инквизитор, но мешать действиям Кемпфера не собирается. Во-первых, просто не видит смысла – в данной ситуации маг все равно сильнее, а инквизитор был слишком рационален для совершения «героических глупостей», как охарактеризовал подобное непродуктивное сопротивление один из братьев во Христе. И во-вторых – и это, пожалуй, было решающим, - Петер отчего-то доверял тому, кого совсем недавно допрашивал. Но - попроси его кто-либо объяснить свое доверие - он не сумел бы найти слов. Иррационально.
Неизвестно откуда появившееся острое перышко в пальцах мага невесомыми росчерками касается бледной кожи – у самого основания ладони, словно рисуя перевернутую букву «Т». Орсини понимающе хмыкает – да уж, кощунственно было бы упустить такую возможность и не опробовать на воине Святой Церкви магию, замешанную на крови… Перышко исчезает так же незаметно, как и появилось – словно в пустоте растворилось, не иначе – а маг отходит назад, оставляя высокого блондина в центре комнаты… по совместительству – в центре тускло поблескивающей на полу пентаграммы. Петеру было неимоверно интересно, чем рисовали еретический символ – кровь бы уже засохла и не отблескивала, а иные предложения по используемому материалу у инквизитора отсутствовали. Идею присесть и потрогать он отверг как непродуманную и глупую, ибо любопытство, как известно – не только путь к новым знаниям, но и зачастую – к большим бедам… А спросить у хозяина помещения не позволяла гордость, хотя скорее – гордыня.
«Если выберусь… когда выберусь», - поправил себя Орсини, - «Пару ночей точно проведу вне постели… во искупление греховных мыслей».
Тем временем в комнате потемнело, складывалось впечатление, что из углов поползли длинный извивающиеся тени, они клубились вокруг аристократичного мужчины, с губ которого лилась незнакомая речь. Орсини прислушался. Ничего известного – ни имен демонов, ни заклинаний – не звучало, кажется, маг даже не звал подвластные ему силы. Впрочем, экспертом в данном вопросе Петер себя не считал, но кое-что ему все же было известно. Внутренний круг пентаграммы дрогнул, начертанные на камне символы утратили четкость очертаний, поплыли, изменяясь и застывая в новой форме. Инквизитор залюбовался таинственным танцем блестяще-черных лент серовато-пепельного тумана. Мало понимая, что делает, присел на корточки, протянул руку вперед, желая коснуться завораживающе-медленного танца… И вздрогнул, когда одна из «лент» леденящим ожогов метнулась к выступившей на ладони крови. Он попытался отдернуть руку, вскинул голову – и встретился с темными глазами вершащего свое чародейство Кемпфера. Насколько мог видеть в полутьме Орсини, на лице мага не отразилось почти никаких чувств. Словно все шло так, как и было задумано…
Холодок пополз по запястью, обвивая, ластясь как метафизическая призрачная кошка… инквизитор с трудом удержался от желания тряхнуть кистью в попытке сбросить. «Это же туман, причем очень непростой», - твердил он про себя. Где-то далеко проснулся страх – глубокий, древний… Инквизитор сглотнул. Остановил порыв рвануться, бежать подальше от пляшущих на полу – а теперь уже и на его собственных запястьях - черных змеек дыма. Туман медленно прояснялся, и Петр сумел различить, что «змейки» словно собраны из замысловатых символов, больше напоминающих результат бездумного черканья карандашом по бумаге, нежели магические письмена. Дознаватель привык к завитушкам и прочей атрибутике… странно, но четкие линии символов, можно сказать, даже были симпатичны.
- Naudhiz.. – маг замолчал, а по запястью, вбирая в себя алые капельки заплясала змейка, сотканная из чего-то, очень сильно напоминающего неумело нарисованный крест Спасителя. Орсини в изумлении прищурился – разводов, как можно было бы ожидать, она не оставляла, но впитывалась в кожу, медленно выцветая.
- Raidho… - вторая змейка была свита из переплетенных букв, отчаянно напоминающих небрежно написанное «R». Свернулась на тыльной стороне запястья и поблекла, как и первая. Маг замолчал, прикрыв глаза, а туман стал отступать, просачиваясь сквозь незаметные трещинки в полу. «Все? И что это было?» - Петр не чувствовал ничего, кроме легкого холодка, браслетами обвивающего кисти рук. – «Что он сделал?»
- Algiz… - если бы ошеломленный инквизитор не смотрел на мага, он пропустил бы легкое движение губ. В ту же секунду последний клочок тумана взвился вверх, растворяясь в падающей из пореза капельке, собрался в последнюю, старавшуюся добраться до рук мужчины в пентаграмме. Орсини и сейчас бы не смог объяснить, что им двигало, когда он поймал извивающуюся полоску в ладони. Эта «змейка» совсем не казалась ему опасной, наоборот, ее стало даже жалко – сил маленькому вихрю явно не хватало. Выцветал туман, клубочком свернувшись у самого основания ладоней, чуть-чуть не добравшись до бьющегося под кожей пульса…
Инквизитор поднял голову, хотел было спросить у Исаака, что тут было, но от резкого движения мир вокруг поплыл и померк. Последнее, что отчетливо видел Петер, это до крайности удивленные глаза магистра Ордена Розенкройц…

@темы: haeresis, insania

---

Сonfessio.

Напоследок скрипнут двери,
Тихо спросят - что с тобою?
Я сдаюсь душой и телом
В добровольный плен.
Я душе своей поверил -
И теперь ищу покоя
В тишине слепой и белой
Монастырских стен.

Bregan d"Ert - "Прощание Бертрана де Борна"

Confiteor - покаянная молитва, читается в Римско-Католической Церкви в начале мессы.
Современный вариант - "Confíteor Deo omnipoténti, et vobis, fratres, quia peccávi nimis cogitatióne, verbo, ópere, et omissióne: mea culpa, mea culpa, mea máxima culpa. Ideo precor beátam Maríam semper Vírginem, omnes angelos et sanctos et vos, fratres, oráre pro me ad Dóminum Deum nostrum."

Пересказывать неохота, цитирую с все той же самой Википедии. Которая все честно прихватизитровала с моего любимого портала.
"Католический обряд исповедания грехов.
Исповедь строго обязательна для всех католиков раз в год (даже если нет тяжких грехов), а также в случае тяжелого греха (имея на совести тяжёлый грех до исповеди нельзя приступать к причастию). Многие священники рекомендуют исповедоваться раз в месяц.
Для того, чтобы исповедь была действительной необходимо выполнение следующих условий:
- Испытание совести.
- Искреннее сокрушение о грехах.
- Твёрдое намерение больше не грешить.
- Искренняя исповедь перед священником.
- Удовлетворение за грехи Богу и ближнему (прежде всего исполнение наложенной епитимьи и посильное возмещение ущерба, причинённого людям).
Исповедание грехов обычно (но не всегда) происходит в специальной кабине, называемой исповедальней. Исповедальня сконструирована таким образом, чтобы священник имел возможность слышать исповедь, но не имел возможности видеть лицо исповедующегося (окошко исповедальни затянуто материей)."
Оригинальный текст - katolichestvo.by.ru/orations/tain/tain1.shtml

Ссылки в тему.
catherine.spb.ru/page.phtml?query=pokajanie
catedra.ru/index.php?page=4sacrament
Православные порталы перекидывают друг другу список грехов против Бога, против ближнего, против самого себя... Католические такого списка не приводят. Выкладываю ссылку интереса ради. www.pravoslavie.uz/pokayanie.htm

Покаянье неумело,
но кому какое дело?
Открывай ворота, настоятель!

@темы: doctrina

---

Любимое. Любимый.

Автор: Danateia

@темы: haeresis, iconis

---

Adorato, мр.

Орсини тоскливо мерял шагами брусчатку одной из улиц Рима. Начало первого, самое что ни на есть оживленное время суток для всякой нечисти, когда добрые граждане мирно спят, восстанавливая силы для нового дня и новых богоугодных дел. Изысканно-вычурные тени, прятавшиеся в складках тяжелой коты, преследовали его, смеялись под ногами при каждом шаге, извивались, исчезая, когда он проходил под очередным фонарем. Патруль обычно – занятие для мини-отряда, по крайней мере, для двоих, но подставлять молодого напарника, очень неудачно оступившегося на лестнице, инквизитор не хотел, и потому – отправился один, в нарушение всех (ну, почти всех!) правил.
Казалось бы, что может угрожать в пяти шагах от ярко освещенной улицы? Петер шагнул к странным теням в подворотню. Огляделся, даже дошел до противоположного выхода, пристально всмотрелся в ночную темень маленького дворика – одного из тех, что так любят беспризорные подростки, любители уличной романтики. Не обнаружив ничего подозрительного, он усмехнулся, разворачиваясь… на голову никогда не любившего носить шлем инквизитора опустился глухой и тяжелый удар. И оглушенная беззвучным проклятием темнота.
Звуки возвращались постепенно. Сначала – мерное потрескивание пламени свечи, казалось, совсем рядом, затем – столь же мерные удары сердца, как оказалось – своего. И лишь потом – ровный, такой знакомый голос. Мужчина нахмурился, стараясь вспомнить, чуть приподнялся. Еще один звук. Тихий, басовитый, такой отдаленный и одновременно – поглощающий своими низкими нотками рык. Голос, к которому прислушивался инквизитор, смолк, вызвав досадливую гримасу на тонких губах. Петер открыл глаза, готовясь к ослепляюще яркой вспышке, но был приятно удивлен царившем вокруг полумраком. Еще один рык. Орсини медленно поднял взгляд, уже заранее зная, ЧТО увидит. Точнее - кого. Белые клыки, мощные серые лапы. Складки светлой шерстки на оскаленной морде, не вызывавшие ничего, кроме желания коснуться, проверить, бархатные ли они… Янтарно-желтые глаза. Мужчина медленно оперся на локоть, не отводя взгляд от этих восхитительного зрелища. Еще одно горловое рычание. «Он не кинется», - внезапно понял инквизитор. – «Он лишь охраняет…» Гримаса неудовольствия превратилась в жесткую улыбку, в желание посмотреть, где же хозяева красавца-зверя, но отвести взгляд значило… он подождет. Чей-то вопрос на чуждом, незнакомом языке, оборвавшийся на полуслове. И это тоже подождет. Ладонь левой руки бесшумно впечаталась в каменный пол, принимая на себя часть веса закованного в броню тела. Теперь волчьи глаза были на одном уровне с человеческими. Рык. Скорее удивленно-озадаченный, нежели угрожающий. И серая лапа переместилась на дюйм назад, давая пространство поднимающемуся инквизитору. Улыбка превратилась в оскал, а мир сузился до узкой полоски звериного взгляда и белых клыков под подрагивающей губой. Еще дюйм… зверь присел на задние лапы, готовясь кинуться на врага. И мужчина выпрямился, опираясь на одно колено, уже не таясь и не скрывая торжествующей улыбки. Бросившийся первым всегда считался слабейшим. По крайней мере, в мире его собственного безумия.
Раздраженный оклик – и зверь перестает рычать, отступает, повинуясь нескольким отрывистым словам. Что ж, теперь, можно и посмотреть… Орсини поднимается на ноги, чуть пошатнувшись, оглядывается – и встречается с рассерженными глазами. Янтарно-желтыми. Такими же прекрасными, как и у его недавнего противника, но очень человеческими. Оборотень?...
- Довольно, - снова тот голос, такой знакомый, спокойный и немного усталый. Интересно, а мог ли Господь говорить так? – Иного от Великого Инквизитора я и не ждал…
- Если бы ты ждал от меня меньшего, я не носил бы этот титул, - государственный дознаватель Ватикана медлит еще несколько секунд, с усмешкой следя за падающими на пол искорками пепла, - не так ли, Исаак?

@темы: insania