- Ну конечно, святые отцы… Одержимый? – инквизитор закрыл книгу, которую до этого читал. – Душой владеет Дьявол? Что еще?
- Не совсем дьявол, - один из незваных визитеров недовольно нахмурился, не понимая иронии гостя. – Инкуб… хотя в его случае разберешь тут. Может, и суккуб ошибся телом.
Юноша у стены только опустил голову ниже, вздрагивая и сильнее прижимаясь к холодной каменной стене. Да не защитит… иллюзия разве что.
- И в вот в данный момент вы жаждете из заботы о ближнем заставить демона отступить? – голос пожилого монаха звучал чуть ли не вкрадчиво. Но местные братья намека на опасность не углядели.
- Конечно… - истовый кивок. И шаг вперед – к светловолосому клубку у стены.
- А то, что мальчик не одержим сейчас, в головы ваши не приходит? – жестко поинтересовался инквизитор.
читать дальшеБратья замешкались. Переглянулись. Наконец, один из них неуверенно кашлянул.
- Он ведь от крестов бежит прочь, брат Доминик. И покою себе найти не может в стенах каменных…
- Хорошее доказательство, - Доминик покривился. – Да не от крестов и ладана он бежит… от розог ваших да каленого железа. Боится он вас, добрые католики. Если и был одержим – так не помнит, не ведает, что творил… А вот что бьют ни за что – помнит. Правильным считает, не уворачивается. Только вот, братья, все живое от боли уйти стремится. Чем Кристиан зверей-то хуже, чтобы добровольно на заклание идти? То-то и оно… Кристиан, - юноша вскинул голову. – Подойди ко мне. Подойди. Они тебя не тронут.
Монашек поднялся, все еще прижимаясь к стене. Затравленно глянул на стоящих в комнате братьев… неуверенно шагнул вперед. К инквизитору. Добрался, пошатываясь, словно от внезапной слабости, опустился на пол в нескольких шагах от кресла.
- Кристиан, поближе, ну, что же ты? – голос прозвучал мягко и успокаивающе, так, что юноша рискнул подобраться почти на фут. – Где нас столь немилосердно прервали?...
- Двадцать седьмой, - голоса было не узнать. Хриплый, срывающийся, подрагивающий.
«Демон,» - хмыкнул кто-то поодаль, заслужив крайне осуждающий взгляд инквизитора.
- Да… «К тебе, Господи, взываю: твердыня моя! не будь безмолвен для меня, чтобы при безмолвии Твоем я не уподобился нисходящим в могилу…» - ровно и спокойно, не заглядывая в открытую книгу. Юноша послушал немного и придвинулся ближе, вздрогнув о прикосновения к челке. Но Доминик не остановился, даже не посмотрел на беспокойно отстранившегося паренька. Словно и не сомневался в правильности своих действий.
- «… Господь - крепость моя и щит мой; на Него уповало сердце мое, и Он помог мне, и возрадовалось сердце мое; и я прославлю Его песнью моею…» - а монахи в комнате даже пошевелиться опасались, также зачарованно слушая. Пять минут. Десять. Ладонь инквизитора теперь просто лежала на светлой макушке. Кристиан вздохнул, устраиваясь поудобнее, опасливо покосился на братьев и все же рискнул положить голову на колени инквизитору. Пятнадцать. Доминик позволил себе улыбнуться, почувствовав, как выровнялось дыхание юноши.
- Аминь, - провел по сбившимся на затылке прядкам, но «одержимый» не пошевелился, продолжая дремать.
- Поразительно... – старший из монахов все же обрел голос.
- Отнюдь, - Доминик ответил ровно, не повышая громкости. Так же, как и читал псалмы. - Это то, что следовало бы сделать с самого начала… а не истязать мальчика, ищущего у вас помощи.
- И где Кристиан сейчас?
- Спит.
- Вы уверены?
- Уверен. Но и если не спит – он не покинет единственного места, в котором ему кажется безопасно.
- Вашу келью? – смешок в голосе аббата.
- Именно, - инквизитор даже бровью не повел.
- Тогда, быть может, объясните нам, отчего вы приняли такое участие в его судьбе?
- Объясню… Чтобы следующий раз не допускали братья мои во Христе столь позорных и страшных ошибок, - Доминик неторопливо расправил складку на одеянии. – Честно говоря, я был неприятно удивлен. Вашими действами. Пусть мне неизвестно, ЧТО происходило с самого начала, но… Что происходило потом, позвольте расскажу. Мальчик чувствует приближение приступов. За день, за два, за несколько часов – но чувствует. Подозреваю, что он обратился к старшим за помощью. И что же получил от тех, кто помнил, что творилось сначала? Правильно. Побои пополам с святой водой на голову. Но Кристиан-то не помнил… И не понял – за что. Обратился, наверное, и еще раз. Или два. Или три. Насколько доверия хватило. А потом попробовал справиться сам. Так? – холодные серые глаза прошли по стоявшим вокруг монахам. И встретить взгляд не решился никто.
- Значит, так, - подвел итог. – Получилось только хуже. Интересно, сколько он вот так пробовал бороться? Молчал, уходил… что еще делал? Сбегал? – усмехнулся кивнувшему аббату. – Сбегал. Так сколько?
- Так месяцев пять… как подобрали мы его, так и идет все, - а в тоне явное сожаление, что «подобрали».
- Сильный мальчик. Пять месяцев бороться с демонами в душе, да еще и с теми, кто подсекает силы, постоянно избивая… Так легко отвернуться от реального мира. Так легко прислушаться к вкрадчивому голосу, обещающему покой и забытье… Верно? Даже Иисус на кресте усомнился в Господе. И не надо меня обвинять в ереси. Не надо, я сказал. Время потратите зря. А вы требовали того же от смятенного вьюноши?
- Итак, доказано: сам себя не похвалишь... а самого себя хвалить - не след.
Содержательно и без лишних рассуждений "о высоком". Братья наши и впрям порой слишком ретивы в исполнении воли Божьей. Но излишне сильно полагаются на каленое железо и святую воду, пренебрегая крайне действенной, чудотворной молитвой и духовным (душевным) покоем, который и предоставил несчастному мальчику опытный инквизитор. Хорошо прописан образ и обстановка, как внешне, так и общее настроение. Даже палачи не выглядят садистами или бездумными фанатиками, а вот от Доминика прямо-таки веет истинным католиком, нашедшим именно свое место, а не пытающимся соответствовать навязанным обязанностям.
В общем и целом рассказ производит неизгладимое впечатление, ничего не режет слух и не кажется неуместным. Даже если и есть ошибки, таковых не заметил.