пятница, 11 сентября 2009
Опять-таки, пятница.
- Они молятся отражению в зеркалах.
- Как, как?
- Отражению в зеркалах, мой кардинал.
Медичи удивлен настолько, что забывает свое коронное «Еретики!» Впрочем, что схваченные – еретики, это понятно и без обсуждения или произнесения приговора вслух.
- Я не понимаю, - произносит глава Инквизиции и военных сил Ватикана после длительного раздумья. – Это противоречит даже законам логики… это уже даже не ересь.
- У них своя логика, - Орсини терпелив. И это настораживает Франческо, привыкшего к мгновенным взрывам своего подчиненного. У брата Петра тоже своя логика… своеобразная, но пока – исключительно лояльная по отношению к Церкви и к нему самому.
- Звучит так, как будто ты понимаешь этих еретиков.
- Мне понятна их логика, мой кардинал, - Орсини отвечает осторожно и вежливо, но очень твердо.
- Поясни.
- Слушаюсь.
читать дальшеИнквизитор расставляет на столе перед иронично и зло сощурившимся кардиналом предметы, которые принес с собой в серой пронумерованной коробке – одной из сотен, что пылятся на складе вещдоков. Одной из десятков, наполненных при аресте Церкви Отражений. Одной из немногих, что представляют для Орсини настоящий интерес. Несколько свечек на металлических подставках. Деревянное распятие, обожженное у ног Христа. Серебряное зеркало в резной раме – совсем небольшое, такое, по мнению ди Медичи, с одинаковой легкостью могло стать как украшением будуара сестры, так и одной из вещиц кровавого ритуала. Впрочем, если сестра – еретичка, стоит ли удивляться таким ассоциациям.
- И что дальше? – кардинал оборачивается, наблюдая, как Рыцарь опускает тяжелые шторы на окнах. В кабинете теперь полутьма, несмотря на полуденные лучи за окном.
- Терпение, мой кардинал, - спичка зажигается от одного движения, на свечках расцветает пламя – потрескивающее, подрагивающее от резких движений инквизитора. Зеркало у края стола, напротив кардинала. И распятие – рядом с его ладонью. Так, чтобы оно отражалось в оправе из потускневшего серебра. И дорожка низких – меньше дюйма в высоту – свечек, от зеркала к распятию.
- Смотрите. На отражение, - Орсини встает за плечом своего патрона, тяжело опирается о спинку кресла. – Они считают, что только отраженный мир являет свои настоящие грани. Что в огне можно увидеть дыхание распятого на кресте Сына Божьего… - негромкий голос над плечом звучит завораживающе. «Нет, ему бы точно проповеди читать,» - отмечает кардинал, бросая взгляд на кривящуюся от огня амальгаму. Минута. Вторая. Инквизитор продолжает говорить что-то о еретиках, которые видят отражение страданий, и молятся только отражению, ибо всякая вещь, сделанная руками человека, суть лжива… Франческо резко тряхнул головой – на несколько секунд ему и впрямь показалось, что в отсветах на лице Спасителя промелькнули и боль, и отчаяние, и надежда, и сам Он посмотрел ввысь, на Отца, в поисках защиты и поддержки…
- Орсини, за такие демонстрации впору арестовывать! – взмах ладони, и зеркало летит на пол, разбиваясь на десятки осколков.
- Мне продолжать? – инквизитор выпрямляется, тушит пальцами свечи. – Кстати, огонь нельзя гасить дыханием… только плотью или железом. Так считают они.
- Это-то еще почему? – кардинал взбешенно дергает штору, впуская в кабинет солнечный свет и отчаянно коря себя за т, что поддался мороку.
- Этого я не знаю... пока, - улыбка на мгновение становится предвкушающей, а сам Петр присаживается на корточки, собирая с пола осколки.
- Что еще? – ди Медичи недоволен. Крайне недоволен, хотя казалось бы – с чего? Оплот еретиков разрушен, осталось лишь вычистить скверну из уголков страны… но души людей подвержены мороку. И если у этой так называемой Церкви весть хоть один проповедник с способностями Орсини… вычистить скверну будет нелегко.
- В зеркалах, обращенных друг к другу, можно увидеть бесконечность, - Рыцарь смотрит на особенно большой осколок, задумчиво трогает скол кончиком пальца. – А если бесконечность подвластна им, то ложь для зеркала – всего лишь искажение отражения. Которое можно поправить, если переставить огонь. Впрочем, считается, что любая ложь – это отражение истины… - он начинает собирать мелкие кусочки, высыпает из в оправу, встает с разбитым предметом в руках. – Это немного похоже на софистику, мой кардинал. Но логика людей с мифологическим мышлением мне понятна. Люди слабы, они устали от войн и опасностей, они хотят верить чудесам и мистике, и находят ее. В начале всегда стоит Слово, мой кардинал… а верить ему или нет – выбор конкретно каждого.
- А Инквизиция позаботится о тех, кто поверил лжи и был введен в заблуждение, - кардинал припечатывает ладонью отчет. – Свободен. Хорошая работа, Орсини… и чтоб никаких подобных демонстраций! На костер пойдешь, - вполголоса добавляет ди Медичи, следя, как собирает инквизитор в серую коробку немудреные вещицы, так легко погрузившие его – Паладина! Воина Церкви! – в морок.
- Конечно, кардинал ди Медичи, - Петр кивает и закрывает за собой дверь. Франческо устало откидывается на спинку кресала – у него нестерпимо заболела голова. «Еррресь,» - решает он и кривится, прикрывая глаза.
А Слово то - начало и конец,
И в зеркале слепое отраженье,
На остове отчаянных сердец,
И Вечности холодное движенье.
@темы:
inquisitio,
haeresis
И кто тут проповедник-еретик?...
Ты))
А красиво получилось. Очень атмосферно...)
Arlik Это нормальный стиль общения))
А гордыня - грех... А ты не еретичка, а ведьма. *хмуро*
Спасибо)
Brother Mattias
Каждую третью фразу.
Peter Orsini,
А ты не еретичка, а ведьма.
Ага, значит, звания еретички меня торжественно лишили. Какая досада... Гордыня - это грех, а у меня гордость)
"Единственная еретичка" - это гордыня. А никоим образом не гордость.
Да все равно сожжем.
Brother Mattias
Это приблизительно.