[orsini]

Поздравляю, Мэтью.)

Осенний вечер быстрого гасил последние лучи –з всего-то чуть больше десятка минут, и на уставшую за время дневных трудов землю ложится черное покрывало, местами разорвано светом желтоватых фонарей. В парке у казарм Инквизиции их мало – считается, что свет портит дежурным ночное зрение, - и от этого темнота кажется еще более живой, жаждущей заглянуть к людям в их освещенные комнаты да навести там свой порядок.
Тишину вечера нарушает только шорох перелистываемых страниц да негромкие гитарные переборы – даже не мелодия. Кажется, темноволосый инквизитор, расположившийся на краю кровати в просторной келье, трогает струны лишь ради того, чтобы не дать воцариться гнетущей тишине. Шорох страниц, живое дыхание… ему кажется этого мало. И он вновь и вновь трогает струны, наигрывает отрывки мелодий, не останавливаясь на какой-то одной. Второй находящийся в помещении человек – молодой, при своей-то внешности и стиле одежды кажущийся почти что юношей, - изредка отрывается от записей, рассеянно смотрит в окно. Пожалуй, его можно принять за студента, что поздно ночью готовится к завтрашним занятиям, но у стратега такой иллюзии даже не возникает. Слишком уж хорошо осведомлен марокканский Дьявол о сути занятий хозяина кельи – принять государственного дознавателя Ватикана за студента может принять лишь крайне несведущий человек. Или фантазер… Дьявол не является ни тем, ни другим.
Маттиас глушит ладонью струны, облокачивается о край инструмента, некоторое время смотрит на дверь и решительно встает, перехватывая гитару за гриф.
- Куда собрался? Я тебя не отпускал, - отчет ложится на стол, а серые глаза пристально смотрят на переставшего играть инквизитора. Живые, требовательные… жестокие. Маттиас только сглатывает, на секунду представив это взгляд в полутьме казематов и камер, или – что представляется совсем уж живо и реально, почти ощутимо – в отсветах факела и кровати в каком-нибудь старинном замке. И Маттиас даже знает, в каком…
- Тогда я останусь с тобой этой ночью, - стратег смотрит на светящийся в полутьме циферблат. До наступления комендантского часа остается 15 минут. Как раз – быстро дойти, нет, почти добежать до своей кельи… Маттиас вопросительно смотрит на дознавателя, погрузившегося в свои записи.
- Что? – тот отрывается, перехватывает взгляд. – Оставайся, ты не мешаешь мне.
Брюнет кашляет. Вот тебе и ответ на самое откровенное предложение, которое можно услышать из уст главного прелю… стратега и тактика Инквизиции. «Ты не мешаешь мне». Орсини – он Орсини и есть. Говорит то, что считает нужным, ни слова более, но и ни менее. Рыцарь не любит намеков и полутонов, которые так милы сердцу Марокканского Дьявола. Возможно, это один из тех пунктов, которые, согласно законам логики, должны разъединять людей, но которые, вопреки законам, обычаям и прочей чепухе – ах да, люди так любят на них ссылаться! – только сильнее объединяют эту странную пару.